Дом, в котором обосновалась чета Листов, отличался скромностью, если не сказать бедностью. В нем была всего одна жилая комната, кухня и прихожая. Обстановка дома также была самой простой и состояла лишь из самых необходимых вещей: кровати, стола, длинной деревянной скамьи и нескольких стульев. Над кроватью висел портрет Бетховена – кумира Адама Листа, отца Ференца. Всё это можно увидеть и сегодня: дом сохранился и превращён в музей.
С матерью у Листа с раннего детства сложились самые задушевные и доверительные отношения. Отца он тоже любил, но мать всегда была ему ближе, о чём будет свидетельствовать нерушимая никакими жизненными коллизиями настоящая дружба, установившаяся между ними впоследствии.
С детства обнаружив явный талант и любовь к музыке, Адам прекрасно играл на виолончели; ему посчастливилось выступать даже под управлением великого Йозефа Гайдна. В 1795 году он окончил Королевскую католическую гимназию в Пожони (ныне Братислава), и сразу же поступил послушником в монастырь францисканцев. Правда, Адам Лист так никогда и не стал монахом. 29 июля 1797 года его исключили из монастыря за «невыдержанный и неровный характер».
Пример бескорыстия, великодушия, благотворительности, а также проведения бесплатных уроков Лист получил от двух своих наставников – Карла Черни и Антонио Сальери. 25 августа 1822 года Сальери писал князю Николаусу II Эстерхази:
«Когда я случайно услышал мальчика Франческо Листа, который играл с листа и импровизировал на фортепиано, я был настолько поражён, что мне показалось, будто я сплю и вижу сон. <…> Начиная с середины прошлого месяца, отец приводит своего сына в мой дом три раза в неделю. Мальчик делает ошеломляющие успехи <…> я вижу в нем Богом данный музыкальный талант, заслуживающий всяческого внимания».
Лист окунулся в атмосферу салонов, раутов, приемов, частных концертов. Его наперебой зазывали к себе представители самых богатых и знатных фамилий Парижа; женщины искали его благосклонности; их обожание порой доходило до экстаза.
Лист практически всю жизнь придерживался выбранного в 30-е годы образа – пианист-романтик с ниспадающими длинными волосами. Вот каким увидел Листа московский меломан Александр Яковлевич Булгаков:
«В 10 часов является белокурый молодой человек среднего роста, лет в 30, волосы его висели на всё направление головы, кроме носа одного, как бы сосульки длинные, и когда он нагибался, то сосульки с правого и левого фланга соединялись на средине носа, так что все лицо оными закрывалось, и тогда чудак этот делал сильное движение головою, коим отбрасывал волосы назад; (…) Оригинал сей изъяснялся весьма хорошо по-французски, разговор его представлял [много] остроты, живости и ума. Оригинал сей был Лист!»
15 марта 1838 года в Пеште произошло наводнение, практически уничтожившее город. Узнав о бедствии, Лист показал себя подлинным патриотом.
«Меня охватило чувство необычайного участия, живая, непреодолимая потребность прийти на помощь множеству пострадавших. <…> Я слишком хорошо чувствую, что ни сердце моё не найдет покоя, ни глаза мои – сна, пока я не внесу свою лепту для облегчения последствий этого великого бедствия <…> Быть может грош артиста угодней Богу золота миллионеров”. Эти переживания и чувства открыли мне смысл слова “родина”».
Вальс остался незавершённым. Как «Мефисто-вальс № 4» часто позиционируется «Багатель без тональности». Автограф из собрания Василия Ястребцева
Текст мазурки написан рукою неизвестного. Подстрочно красными чернилами - транскрипция рукою Ференца Листа. До сих пор ученые затрудняются дать точный ответ: кто автор данной мазурки. Возможно, граф Виельгорский. Расходятся и даты создания транскрипции Ференцем Листом.
Альбом принадлежал княгине Голицыной (урожденной Апраксиной) и в 20-х годах начала ХХ века был приобретён Александром Борисовичем Гольденвейзером. Всего в альбоме 63 автографа, 20 из них принадлежат музыкантам, среди которых Джоаккино Россини, Луиджи Керубини, Джакомо Мейербер, Франсуа Адриен Буальдьё и др. Есть в альбоме и автограф Ференца Листа.
Ференц Лист оставил в Альбоме небольшую прелюдию, размашисто записав ее поперек страницы. Запись датирована 16 мая 1842 года.
Еще один из раритетов, хранящихся в фондах Музея музыки, - почтовый конверт, запечатанный красным сургучом и адресованный австрийскому музыкальному издателю Карлу Хаслингеру. Автограф Листа принадлежал композитору и музыкальному критику Ивану Петровичу Шишову (1888-1947).
Именно Лист стал «отцом» профессионального музыкального образования в Венгрии. 11 января 1840 года в Пеште стараниями Листа была открыта Национальная консерватория. Лист писал:
«Венгрия приветствовала во мне человека, от которого она, высоко ценя военные и политические деяния других своих сынов, ждёт также славных подвигов и в области искусства».
14 ноября 1875 года в Будапеште состоялось торжественное открытие Музыкальной академии, президентом которой стал Лист. Кроме президентского кресла, он также занял должность профессора по классу фортепиано. Своему кредо — отдавать все свои силы на дело становления национальной венгерской музыки — Лист никогда не изменял.
Музыка и Родина — эти два понятия всегда были для Листа основополагающими.
«Одно достоверно: “мировой стиль” и “венгерский голос” Листа все больше приближались друг к другу, чтобы в последний период его жизни и творчества сливаться в полное, неделимое единство».
Бенце Сабольчи
В середине января 1879 года Музыкальная академия обосновалась в доме № 67 по проспекту Шугар (Sugár út; ныне проспект Андраши - Andrássy út). По этому адресу, в своей новой квартире, в которой ныне находится Музей Листа, он занимался со своими учениками и устраивал отчётные концерты. Порой помещение не могло вместить всех желающих. Слава Листа-педагога распространялась и на его учеников, получающих признание уже за одно то, что «они учились у самого Листа».
Письменный стол со встроенной клавиатурой. Выполнен на фабрике
Bösendorfer. Zeneakadémia. Liszt Múseum, Будапешт
Идея синтеза искусств всю жизнь волновала Листа. Шедевры мировой литературы находят в его творчестве живейший отклик. «“Божественная комедия” Данте, как и “Фауст” Гёте приводят нас в конечном итоге по различным путям к тем же небесным вершинам», – писал Лист. Под впечатлением образов «Божественной комедии» он написал не только «Данте-симфонию», но и фантазию-сонату «После чтения Данте».
А вот в «Фауст-симфонии» Лист поднялся до серьезных размышлений о смысле жизни, создав свою «философскую эпопею», как он сам называл творение Гёте.
Книжный шкаф с книгами Листа. Будапешт. Zeneakadémia. Liszt Múseum, Будапешт
При переезде в квартиру, в которой ныне и находится музей Листа, он писал 20 января 1881 года Каролине Витгенштейн:
«Меня проводили на мою новую просторную квартиру, обставленную с превосходным вкусом. Как Вы знаете из газет, около десяти дам украсили мои кресла и канапе своими вышивками <&> Несколько друзей позаботились о коврах <&> Но их всех превосходит тот чрезвычайно ценный и дорогой ковёр-талисман, что Вы расшили в Веймаре, он всегда висит на стене над моей кроватью».
Скромная обстановка спальни Листа. Возле тумбочки – Prie-Dieu с пьедесталом. Zeneakadémia. Liszt Múseum, Будапешт
Prie-Dieu (франц.; дословно «Молю Господа») — низкая скамеечка для коленопреклонений во время молитвы.
Лист принял духовный сан по очень «ограниченной программе». С одной стороны, он, безусловно, стал духовным лицом и получил разрешение носить облачение (сутану) и использовать в отношении себя «титулование» аббата, хотя, строго говоря, никаким аббатом не являлся. С другой стороны, Лист не имел права служить мессу и принимать исповедь, а также мог в любое время выйти из духовного сословия. Но, как глубоко и искренне верующему человеку, Листу было необходимо чувствовать свою неразрывную связь с Церковью во всех смыслах этого слова. Он писал:
«Чувства, которые привели меня в лоно Церкви остаются неизменными со времен моего детства, со дня моего первого причастия в небольшой сельской церкви».
Лист слушает мессу Палестрины. Набросок Годфруа Дюрана. Рим, 1885. Музей музыки, Москва
В марте 1839 года в Риме в доме князя Дмитрия Владимировича Голицына состоялся концерт, вошедший в историю музыки как первый сольный фортепьянный концерт. Вот как писал об этом событии Владимир Васильевич Стасов:
«Устраивал этот концерт, с благотворительной целью, граф Мих. Юрьев. Виельгорский, известный тогда русский меломан и композитор-любитель. Всего замечательнее в этом аристократическом концерте было то, что Лист всё время играл один, не было, кроме него, в продолжение всего вечера, никакого другого музыкального исполнителя или певца. Это была тогда совершенная новость. Никто ещё раньше Листа не осмеливался в продолжение целого концерта, занимать собою одним внимание целого собрания слушателей».
Матвей Юрьевич Виельгорский (1794 – 1866) был не только директором Департамента Министерства иностранных дел и обер-гофмейстером императорского двора, но и прекрасным виолончелистом, а также видным музыкальным деятелем. По воспоминаниям современников, он «играл на виолончели так, как, должно быть, играли ангелы в концертах Господа Бога в раю». Кроме того, Матвей Юрьевич прекрасно пел и сам сочинял музыку. Как и Лист, он был видным благотворителем: в 1838 – 1840 годах выступал в любительских концертах в пользу Патриотического общества и детской больницы и завещал Санкт-Петербургской консерватории свою ценную нотную библиотеку.
Матвей Виельгорский принимал участие в основании Императорского русского музыкального общества.
Дом Виельгорских в Петербурге являлся настоящим музыкальным центром. В нём бывали Роберт Шуман, Ференц Лист, Гектор Берлиоз. По словам Берлиоза, дом Виельгорских являлся «маленьким министерством изящных искусств».
Братьев высоко ценили Джоаккино Россини, Михаил Иванович Глинка, Александр Николаевич Серов и Владимир Федорович Одоевский.
19 (7) апреля 1842 года Лист был принят в доме братьев. Именно здесь он впервые лично встретился и с Глинкой, и с Одоевским.
21 (9) апреля, Лист вновь играл у Виельгорских. Музыкальное собрание почтила своим присутствием императрица Александра Фёдоровна.
28 (16) мая 1842 года, уезжая из Петербурга, Лист дал прощальный концерт в доме Виельгорских, который был назван современниками «величайшим из музыкальных утр».
Музыкант-любитель Константин Булгаков вспоминает:
«На другой день, в час, были мы уже у Мих. Виельгурского, где было музыкальное прощальное утро. Лист играл с оркестром симфонии Бетгофена [так!]. Музыка эта меня восхитила и расстроила. После сего обедало нас человек с 25 и оба брата Виельгурские угощали нас своим столом и винами, а Мих. Юрьевич славною музыкою, коей слова в честь Листа сочинены были дочерью его, графинею Аполлинариею. Это было так трогательно, что мы все (вообразите себе) плакали, как дети! Листу подали партитуру, и он потребовал, чтобы все, тут бывшие, подписали на ней свои имена, и когда дошла очередь до князя Вяземского, то он вместо своего имени написал экспромтом следующие четыре стиха:
Какой он Лист? Он книга, он поэма!
Слились в ней и земля, и ад, и небеса,
И песни радости щастливого Эдема,
И скорби жалобы, и муки голоса».
17 (5) апреля 1842 года Лист дал первый концерт при российском императорском дворе – в концертном зале Зимнего дворца.
– вспоминал в своих «Записках» барон Модест Андреевич Корф (1800 – 1876).«Вечером играл во дворце, в присутствии довольно многочисленного собрания, знаменитый пианист Лист, за несколько дней перед тем приехавший в Петербург».
Перед концертом состоялась краткая аудиенция у Николая I.
После император лично присутствовал на концерте. Это было большой милостью со стороны монарха. А императрица Александра Фёдоровна слушала игру Листа неизменно «со слезами на глазах» и всячески ему покровительствовала.«… Лист представлялся императору Николаю I, который, едва выйдя в аудиенц-залу и оставив в стороне всех генералов и сановников, тут ждавших, прежде всего обратился к Листу со словами: “Monsieur Liszt, я очень рад видеть вас в Петербурге”, и затем вступил с ним в разговор». Владимир Васильевич Стасов.
Накануне первого публичного выступления Листа в Санкт-Петербурге газеты захлебывались в предвкушении сенсации:
«Завтра! Завтра! в среду (8 апреля) мы наконец его услышим. Его – разумеется Листа: о каком же другом музыканте можно говорить, когда он здесь?»
20 апреля (8-го по ст. стилю), состоялся первый публичный концерт Листа в зале Дворянского собрания. А после второго концерта 23 (11) апреля Лист написал Мари д’Агу:
«На этот раз присутствовал и Его Величество царь, что является исключительной честью».
Широкую известность получил эпизод, когда Лист якобы был выслан из Санкт-Петербурга за непочтительный ответ императору. (Во время концерта Николай I подозвал своего адъютанта и стал о чём-то с ним разговаривать. Лист перестал играть; наступила тишина. Император спросил, отчего Лист бросил играть. Тот ответил: «Когда Ваше Величество разговаривает, все должны молчать».)
Можно считать доказанным фактом, что это – не более чем анекдот, никогда в действительности места не имевший.
Михаил Иванович Глинка далеко не сразу оценил исполнительское мастерство Листа. Но Лист сумел «перетянуть» русского композитора на свою сторону.
Глинка был покорён и признал за Листом большой и музыкально-чуткий талант. Лист же сразу и навсегда полюбил музыку Глинки, включая в свои концерты импровизации на глинкинские темы.
30 (18) апреля 1843 года Лист впервые слушал в театре «Руслана и Людмилу». Опера привела его в восторг. Лист стал одним из самых активных пропагандистов творчества Глинки. А написанный им вскоре «Черкесский марш [Марш Черномора] из оперы “Руслан и Людмила”» часто и охотно включал в программу своих концертов.
Владимир Васильевич Стасов писал:
Сам Глинка писал в «Записках»:«Всего досаднее и больнее знать, что Глинку глубоко и серьезно оценили раньше всех – кто? – иностранные талантливые и гениальные люди… Первым заговорил Лист. Он стал рекомендовать Глинку русским. Лист глубоко понимал, чтó за талант Глинка, как он силён и нов, как оригинален. Он много играл “Руслана” прямо по оркестровой, страшно сложной партитуре… он восторгался им, и даже тотчас переложил одно из капитальнейших созданий этой оперы – фантастически-восточный марш Черномора».
«Лист в 1843 году слышал мою оперу. Он верно чувствовал все замечательные места».
Общие для многих зрителей впечатления от листовских концертов лучше всего передали музыкальный критик Владимир Васильевич Стасов (1824 – 1906) и композитор Александр Николаевич Серов (1820 – 1871).
Стасов писал:
«Мы с Серовым были после концерта как помешанные, едва сказали друг другу по нескольку слов, а поспешили каждый домой, чтобы поскорее написать один другому свои впечатления, свои мечты, свои восторги <&> Тут мы, между прочим, клялись один другому, что этот день 8-го апреля 1842 года отныне и навеки нам священен и до самой гробовой доски мы не забудем ни одной его черточки. Мы были как влюбленные, как бешеные. И не мудрено. Ничего подобного мы ещё не слыхивали на своем веку, да и вообще мы никогда ещё не встречались лицом к лицу с такою гениальною, страстною, демоническою натурой, то носившуюся ураганом, то разливавшуюся потоками нежной красоты и грации».
Серов в свою очередь писал Стасову:
«Вот уже почти два часа, как я оставил залу, а все ещё вне себя: где я? где мы? что это, наяву или во сне! неужели я точно Листа слышал? Надобно покаяться: я ожидал многого по описаниям, предчувствовал многое по какому-то неведомому убеждению, но действительность далеко за собою оставила все надежды! Счастливы, истинно счастливы мы, что живём в 1842 году, когда на свете есть такой исполнитель, и этот исполнитель заехал в нашу столицу и нам довелось его слышать <&> Да, теперь я понимаю, отчего Лист избрал себе инструментом пиано, и отчего он только исполнитель! Теперь я понимаю, что значит исполнять и что значит музыка».
Владимир Васильевич Стасов вспоминал:
«С первой же минуты мы были поражены необычным видом залы. Была поставлена маленькая четырехугольная эстрада на самой середине залы, между царской ложей и большой противоположной ей ложей… На этой эстраде помещалось два рояля, концами врозь, и два стула перед ними: ни оркестра, ни инструментов, ни нот, приготовлений во всей зале не было видно».
Один из роялей был изготовлен фирмой Эрара, а второй принадлежал фирме Лихтенталя. Герман Лихтенталь (1795 – 1854), бельгийский фабрикант роялей, с 1840 года жил в Санкт-Петербурге, где открыл собственную фабрику на Фонтанке.
26 (14) апреля 1843 года Лист снова играет в Петербурге.
– писала газета «Ведомости Санкт-петербургской городской полиции».«На новом инструменте, нарочно для Листа изготовленном г-ном Лихтенталем, игра Листа еще удивительнее, волшебнее, очаровательнее… Скажите, можно ли роптать на жизнь, на судьбу, мимолётные житейские горести, если в этой жизни есть весна, с ее солнцем, зеленью и цветами, итальянская опера с Рубини и Лист с инструментом Лихтенталя?»
1843 год Лист встретил в Берлине. В скором времени он намеревался вновь ехать с концертами в Российскую империю и на этот раз, по его собственному признанию, провести в Петербурге «лишь короткое время, чтобы не пропустить Москву».
«Игру его можно сравнить только с беглым огнем… Это быстрота молнии. Что же касается до силы сверхъестественной, которая в его пальцах, то мы видим оной пример в собственном его концерте: когда Лист играл, то начал он давать треллер, который долго он продолжал, и всё с возрастающею силою и, наконец, потрясение, произведенное в инструменте… чем? — двумя пальцами человека! — потрясение было столь велико, что бляха, прикреплённая медным ободочком к фортепианам, и на коей вырезано было имя мастера Лихтенталя, — бляха сия отскочила, упала на руки Листа, и он сбросил её поспешно на пол, не прерывая игру свою».
Александр Яковлевич Булгаков
16 (4) мая 1843 года Лист впервые выступал не в качестве пианиста, а как органист. Он играл на органе лютеранской церкви Святых Апостолов Петра и Павла в Старосадском переулке в Москве. Александр Яковлевич Булгаков вспоминал:
«за билет для впуска в кирху платили по 10 руб., а роздано их было 1000, то и собрано было около 10000 рублей в пользу бедных сирот, коих призревает лютеранская церковь <&> Весьма утешительно видеть, когда к дарованию гениальному присовокупляется еще душевная доброта. Не один артист еще не давал стольких доказательств своей щедрости и добродетели. Он всюду ссыпает обеими руками то, что обеими руками наживает. Благородные сии чувства выказываются беспрестанно в разговорах Листа, но скромно, без всякого чванства».
8 мая (26 апреля) на приёме в честь Листа в Немецком доме в Москве он впервые услышал знаменитый цыганский хор Ильи Соколова (1777 – 1848), которым восхищался в своё время Пушкин. Отношение к цыганской музыке у Листа было особым; он считал её народной музыкой своей родины. И хотя хор Ильи Соколова пел исключительно русские песни, его своеобразная цыганская манера исполнения заворожила Листа. Впоследствии он говорил, что цыган нужно слушать, за исключением Венгрии, только в Москве, и на протяжении всех своих московских гастролей не пропускал случая «поехать к цыганам».
Вечером 21 (9) апреля 1842 года Листа принимал у себя Владимир Фёдорович Одоевский (1803 – 1869). Среди гостей был Михаил Иванович Глинка. Тогда Лист впервые познакомился с музыкой русского гения, сыграв с листа интродукцию «Руслана и Людмилы». Присутствующие отмечали глубину исполнения и полное проникновение в художественный смысл произведения.
У Одоевского Лист играл не только русскую музыку. Преклоняясь перед гением Бетховена и считая его музыку «образцом мастерства», Лист создал фортепианные транскрипции всех девяти бетховенских симфоний.
Еще в 1839 году немецким издательством «Брайткопф и Гертель» была опубликована листовская транскрипция Пятой симфонии Бетховена. На титульном листе экземпляра, хранящегося в Музее Музыки, рукой самого Листа написано (на французском языке):
«Исполнено у князя Одоевского 11 апреля после 2-го концерта в Санкт-Петербурге. Франц Лист».
Лично глава «Могучей кучки» Милий Алексеевич Балакирев (1836 – 1910) не встречался с Листом никогда. Но состоял в переписке. А премьера последней симфонической поэмы Листа «От колыбели до могилы» состоялась в Санкт-Петербурге 11 марта (27 февраля) 1884 года под управлением именно Балакирева.
Кстати, симфоническая поэма Балакирева «Тамара» посвящена Листу.
В своё время, 21 октября 1884 года, Лист писал Балакиреву:
«Многоуважаемый, дорогой собрат. Мои симпатии к вашим произведениям известны. Когда мои новые ученики хотят доставить мне удовольствие, они играют мне ваши сочинения и сочинения ваших славных друзей».
Ещё в сезоне 1869/1870 года Бесплатная музыкальная школа провела 5 абонементных концертов, в программы которых были включены произведения Листа, в частности, отрывки из «Легенды о Святой Елизавете», Первый фортепианный концерт, Фантазия для фортепиано на темы Бетховена из «Афинских развалин», два эпизода из «Фауста» Ленау. Хором и оркестром управлял сам Балакирев.
В программу концерта в память Листа символично включена восьмая симфоническая поэма, написанная Листом в 1850 – 1854 годах, под названием – Héroïde funèbre (Эпитафия героям). Сам Лист позиционировал ее как «плач венгерского народа» по своим героям, отдавшим жизнь за свободу Венгрии в 1849 году.
Режим дня Листа в Веймаре, который оставался неизменным на протяжении последнего десятилетия его жизни, подробно описан Бородиным:
«Встаёт он очень рано: зимой в 6, а летом в 5 часов утра, в 7 часов идёт к обедне, станет куда-нибудь в уединённый уголок, нагнётся на аналое и усердно молится. Возвратясь от обедни, Лист пьёт в 8 часов кофе, принимает своего секретаря, толкует с ним о делах, а равно принимает и другие деловые визиты. Покончив с ними, Лист садится за работу и с 9 ч. до часу сочиняет, пишет музыку. Обедает Лист не в час, как буржуазия немецкая, а в 2 ч. – как и вся веймарская аристократия. Обед у него всегда очень простой, но хороший. Несмотря на свой возраст, Лист может есть и пить очень много и совершенно безнаказанно благодаря своей железной натуре. Замечу при этом, что он ведёт образ жизни кабинетный, сидячий, и никогда не гуляет на воздухе, несмотря на то, что у него под боком прекрасный сад и гросс-герцогский парк. После обеда он всегда обязательно спит часа два, а затем принимает к себе учеников и других посетителей, занимается уроками музыки или даже просто болтает о разных разностях. Вечера большею частью проводит не дома, а в кругу близких, интимных друзей <&> В 11 часов вечера Лист ложится спать, если только нет особенных причин просидеть долее».
1 июля 1877 года Александр Порфирьевич Бородин (1833 – 1887), впервые посетил Листа в Веймаре. В своем письме Цезарю Антоновичу Кюи (1835 – 1918) от 12 июля Бородин приводит слова Листа:
«Вы русские мне очень нужны, я без вас не могу <&> у вас там живая жизненная струя, у вас будущность».
Об исполнительском мастерстве Листа Бородин писал:
«Кстати об его игре: – вопреки всему, что я часто слышал о ней, меня поразила крайняя простота, трезвость, строгость исполнения; полнейшее отсутствие вычурности, аффектации и всего бьющего только на внешний эффект. Темпы он берет умеренные, не гонит, не кипятится. Тем не менее энергии, страсти, увлечения, огня – у него бездна. Тон круглый, полный, сильный; ясность, богатство и разнообразие оттенков – изумительные».
В 1878 году Лист все свои силы отдал на подготовку фестиваля Всеобщего немецкого музыкального союза, проходящего в Эрфурте с 21-го по 26 июня. В программу этого фестиваля, благодаря Листу, была включена Вторая симфония Бородина.
О своём знакомстве и последующем общении с Листом на протяжении нескольких лет Бородин писал подробные, искрящиеся юмором письма своей жене Екатерине Сергеевне, впоследствии послужившие основой для двух статей Бородина под названием «Мои воспоминания о Листе» и «Лист у себя дома в Веймаре», изданных под общим названием «Воспоминания о Ф. Листе».
Одной из наиболее ценимых Листом учениц являлась выдающаяся русская пианистка Вера Викторовна Тиманова (1855 – 1942). Бородин вспоминал:
«“А мы совсем неожиданно перенесли урок на понедельник, – сказал Лист, – а всему виною die kleine M-lle Vérà, которая со мною делает всё, что хочет: захотела, чтобы урок был сегодня: – нечего делать, должен был перенести на сегодня”. Замечу кстати, что между ним и его учениками отношения какие-то патриархальные; ужасно простые, фамильярные и сердечные, нисколько не напоминающие обыкновенные, формальные отношения учеников к профессору; это скорей отношения детей к отцу или внучат к дедушке».
У Листа был 351 ученик (имеются в виду лишь по-настоящему одарённые музыканты) из Австрии, Венгрии, Польши, Германии, Швейцарии, Италии, Франции, Испании, Португалии, Голландии, Бельгии, Великобритании, Дании, Швеции, Норвегии, Финляндии, Америки, Канады и даже Турции. Из России 12 музыкантов прошли «школу листовского мастерства». Среди них выдающиеся пианисты Александр Зилоти, Вера Тиманова, Марфа Сабинина, Артур Фридгейм (Фридхайм).
Русский пианист и дирижер Александр Ильич Зилоти (1863 – 1945), учившийся у Листа в 1883 – 1886 годах, написал интереснейшие «Мои воспоминания о Листе», изданные в 1911 году, в которых вспоминает об удивительной дружбе между учениками Мастера:
«После смерти Листа мы все разбрелись по белу свету. Но эта небывалая личность и с того мира держит нас под своим обаянием. А. Фридгейм, пятнадцать лет меня не видавший и не писавший мне ни строки, на шестнадцатый год прислал открытку, которая начиналась: “да здравствует наш Старик и наша дружба”».
Забыть уроки Листа было невозможно. Зилоти писал:
«Когда я увиделся через 25 лет с Ф. Моттлем, мы должны были признаться, что когда мы с ним разговариваем или друг друга слушаем, то нам кажется, что между нами стоит “Старик”; что мы за все эти 25 лет – всегда вспоминали и думали: а что бы сказал наш “Старик”, как бы он посоветовал поступить. И это влияние, это присутствие нашего Листа сказывается даже и в музыкальном смысле, т.е. мы как-то одинаково “подходим к музыке”, как и наш Лист».
Зилоти был одним из любимейших учеников Листа. В свое время его стараниями было основано немецкое Листовское общество (Liszt-Verein).
Можно сказать, что Лист скончался на руках Александра Ильича. В последний приезд Листа в Байройт Зилоти находился рядом с ним…
(арабеска №1 для фортепиано из цикла «Две русские мелодии»), S.250,1842. Исп.: Лесли Ховард (фрагмент)
Транскрипцию романса Александра Александровича Алябьева (1787 — 1851) «Соловей» Лист написал во время гастролей в Российской империи в 1842 году. Она вошла в цикл «Две русские мелодии. Арабески» под номером один (вторая — «Цыганская песня» по песне Булахова «Ты не поверишь, как ты мила»).
Интересно, что и сказка Андерсена «Соловей» была любимой сказкой Листа; сам Андерсен читал ее композитору, когда гостил в Веймаре в мае-июне 1852 года.
ор.19. 1869. Исп.: Эмиль Гилельс (фрагмент)
Фортепианная фантазия Балакирева «Исламей» стала одним из любимых произведений Листа, и он часто включал её в свои концерты:
«У Листа, говорят, не сходит с фортепиано чудная фантазия для фортепиано «Исламей» М. А. Балакирева, которую вряд ли кто у нас и знает; тот же Лист постоянно даёт её играть лучшим своим ученикам», - писал Владимир Стасов.
Сам Милий Алексеевич признавался:
«Оригинальные темы и выразившиеся в ней глубокие Кавказские впечатления сделали её своеобразною и обратили на неё внимание гениального Листа, благодаря чему, эта пьеса, как мне говорят, в большом ходу за границей, и совсем не исполняется в России, где для её выполнения, в настоящее время, не имеется достаточно сильного пианиста».
При этом следует отметить, что перед нами редкий случай в отношении Листа. Исполняя фантазию, он не переосмысливал оригинал, не «подгонял под себя» чужое произведение, но принял «Исламея» всей душой таким, каким он и был написан автором, не изменив ни одной ноты. А значит, полностью творчески «солидаризировавшись» с Балакиревым!
(«Марш Черномора» из оперы «Руслан и Людмила»). Транскрипция для фортепиано, S.406, 1843. Исп.: Лесли Ховард (фрагмент)
Вечером 21 (9) апреля Листа принимал у себя Владимир Фёдорович Одоевский. Среди гостей был Михаил Иванович Глинка. Лист впервые познакомился с музыкой русского гения, сыграв с листа интродукцию «Руслана и Людмилы». Присутствующие отмечали глубину исполнения и полное проникновение в художественный смысл произведения. Сам автор был покоён и признал за Листом большой и музыкально-чуткий талант. Лист же сразу и навсегда полюбил музыку Глинки. Транскрипция для фортепиано «Черкесского марша [Марш Черномора] из оперы “Руслан и Людмила”» с момента своего написания стала своеобразной «русской визитной карточкой» Листа.
Транскрипция для фортепиано, S.429, 1879. Исп.: Лесли Ховард (фрагмент)
Лист и Чайковский познакомились лично летом 1876 года в Байройте на премьере тетралогии Рихарда Вагнера «Кольцо Нибелунга», о чём Пётр Ильич писал подробный отчет для «Русских ведомостей». Но ещё раньше их творчество оказалось самым непостижимым образом связанным. Так, в «Долине Обермана» (1835) Листа звучит буквально «тема вопроса», «Что день грядущий мне готовит?..», из арии Ленского, которую можно было бы даже счесть «цитатой», если бы сама ария не была написана более чем через 40 лет после «Долины»! А в середине 1870-х годов Чайковский инструментовал балладу Листа «Жил в Фуле король». Лист же ответил фортепианной транскрипцией на тему полонеза из «Евгения Онегина», впервые прозвучавшей в Москве в исполнении Николая Рубинштейна.
S.577 No. 1., 1842. Исп: Лесли Ховард (фрагмент)
Романс Михаила Виельгорского «Любила я» пользовался заслуженной популярностью и любовью как слушателей, так и исполнителей. Этот романс входил в репертуар Полины Виардо. Его пел даже Глинка!
«Из чужой музыки он пел только одну вещь — романс графа Михаила Юрьевича Виельгорского „Любила я“: но пел этот милый романс с таким же увлечением, с такой же страстностью, как самые страстные мелодии в своих романсах», - вспоминал Александр Николаевич Серов.
Неудивительно, что в «русский композиторский урожай» Листа 1842 года вошла, в первую очередь, транскрипция именно этого романса.
Транскрипция для фортепиано, S.483, 1879. Исп: Арнольд Секей (фрагмент)
«Тарантелла» Александра Сергеевича Даргомыжского (1813 — 1869) была написана в 1865 году. Она носила подзаголовок «Славянская» и предназначалась «для двух пианистов, один из которых не умеет играть», другими словами, относилась к так называемым «несложным пьесам для домашнего музицирования». Однако в 1879 году Лист переделал «любительскую» пьесу в виртуозную «профессиональную». Его транскрипция (уже для одного исполнителя) значительно увеличилась и в объёме, превратившись в блестящее концертное сочинение. В предисловии Лист сообщал: «Оригинал этой Тарантеллы Даргомыжский написал для трёх рук. Одна из них не имеет иного назначения, как постоянно ударять в форме „тик-так“ две ноты La без всякого перерыва или перемены. В моём переложении этот упорный бас не так явственно отмечается в каждом такте, но он постоянно подразумевается». В листовской транскрипции (автограф которой находится сегодня в Музее музыки) подзаголовка «Славянская» уже нет.
S.692d,1839. Исп: Лесли Ховард (фрагмент)
«Ракоци-марш» – марш венгерских патриотов – имеет давнюю и запутанную историю. Традиционно считается, что он назван по имени Ференца II Ракоци (1676 – 1735), князя Трансильвании, национального героя Венгрии, руководителя антигабсбургской национально-освободительной войны венгерского народа 1703 – 1711 годов.
Берлиоз использовал «Ракоци-марш» в своем «Осуждении Фауста».
В творчестве самого Листа «Ракоци-марш» встречается в следующих сочинениях: «Венгерская национальная мелодия № 10» (1840); «Венгерская рапсодия № 13» (1847); «Венгерская рапсодия № 15» (ок. 1853 г.; вторая версия ок. 1870 г.); «Ракоци-марш» для симфонического оркестра (1865).
А о своем первом триумфе на родине, 20 декабря 1839 года, Лист вспоминал:
«В афише было объявлено только об одной моей вещи <…> но публика не прекращала вызывать меня; я был вынужден снова сесть за рояль. Аплодисменты усилились, и, наконец, когда я взял первые аккорды “Ракоци-марша” (мелодия чрезвычайно популярная в Венгрии, которую я только что обработал на свой лад), весь зал закричал: “Элиен! Элиен! ” [Да здравствует!]».
S.244, 1847. Исп: Дъёрдь Циффра (фрагмент)
Лист писал: «можно было бы вновь составить музыкальный эпос этой своеобразной страны, певцом, рапсодом которой я хочу быть». Ему это удалось! И можно сказать, что он работал над этим «эпосом» всю свою творческую жизнь. В 1840-х годах Листом был создан цикл «Венгерские национальные мелодии» (11 произведений); их своеобразным продолжением явились два цикла «Венгерских рапсодий» (первый с 12-й рапсодии по 17-ю; второй – с 18-й по 21-ю), завершённые оба в 1847 году. Наконец, с 1851 года Лист писал отдельный цикл, также названный им «Венгерские рапсодии» и включающий 19 произведений; работа над ним была завершена в 1885 году, за год до смерти…
Самой популярной стала Венгерская рапсодия № 2 до-диез минор, каденция к которой была сочинена Сергеем Рахманиновым. Рапсодию полюбили и американские мультипликаторы – особенности листовского пианизма прекрасно обыграны в известном мультфильме про Тома и Джерри.
S.103, 1854. Исп: Симфонический оркестр Министерства культуры СССР, дирижёр — Марк Эрмлер (фрагмент)
Летом 1854 года Листом была закончена девятая симфоническая поэма «Венгрия», написанная им как ответ на патриотическую оду «Ференцу Листу» Михая Вёрёшмарти . Ода была сочинена поэтом-патриотом уже давно, вскоре после триумфальных гастролей Листа в Венгрии в 1840 году, и содержала такие строки:
*Музыкант всемирно знаменитый,
Верен ты стране своей родной.
Разве могут быть тобой забыты
Все страданья родины больной?
Ты ответь нам, о, сердец властитель,
Утешитель их и возмутитель!
<…>
Ты, который миром звуков правишь,
Если хочешь вспомнить о былом,
Так играй, чтобы вихрь, летящий с клавиш,
Грянул, как борьбы великий гром,
И в разливе яростного гнева
Торжества послышались напевы.
Так сыграй, чтоб от призывных звуков
Пробудились в глубине земли
Доблестные предки, и во внуков
Души их бессмертные вошли,
Одарив отчизну благодатью.*
Из цикла «Поэтические и религиозные гармонии», S.173, 1853. Исп.: Лазарь Берман (фрагмент)
Известие о поражении венгерской революции произвело на Листа самое тягостное впечатление. Казнь графа Баттьяни, с которым Лист был лично знаком и которому открыто симпатизировал, он переживал мучительно и долго, так же как и гибель многих других венгерских патриотов. В это время он написал одно из своих самых трагических произведений – «Погребальное шествие. Октябрь 1849», вошедшее под № 7 в фортепианный цикл «Поэтические и религиозные гармонии».
Яков Исаакович Мильштейн писал:
«В сущности, “Погребальное шествие” передаёт картину великого народного горя; грозно и мрачно звучит погребальный звон, который сменяется медлительно-мерным похоронным маршем, как бы выражающим тяжелую поступь целого народа; далее всплывают воспоминания о близких людях, сложивших голову за родину, – задушевные, печальные, словно “вызывающие слёзы”; затем в торжествующих звуках фанфар возвещается слава героям и, наконец, снова с огромной силой звучит похоронный марш <…> Так высказал Лист свою боль по поводу национальной катастрофы, а вместе с тем и боль угнетённых венгерцев, сохранивших верность своей родине».
S.205,1870—1886. Исп: Лесли Ховард (фрагмент)
31 октября 1870 года умер Михай Мошоньи (1815 – 1870; в 1859 году сменил свою немецкую фамилию Бранд, подчеркивая патриотические чувства), композитор, наряду с Листом являющийся одним из основателей венгерской национальной музыки. В едином отчаянном порыве Лист написал всего за несколько дней произведение под названием «Погребение Мошоньи». Оно положило начало созданию Листом цикла «Венгерские исторические портреты», которые он писал с тех пор вплоть до самого последнего года своей жизни. Кроме Мошоньи, среди героев цикла – Иштван Сечени, Ференц Деак, Ласло Телеки, Йожеф Этвёш, Михай Вёрёшмарти, Шандор Петёфи…
S.9, 1855. Исп: Будапештский симфонический оркестр (Симфонический оркестр Венгерского радио), дирижёр — Янош Ференчик (фрагмент)
27 января 1855 Лист узнал о просьбе архиепископа Эстергомского и примаса Венгрии Яноша Сцитовского написать мессу ко дню освящения базилики в Эстергоме. В тот же день композитор писал в ответ: «Может ли для меня открыться случай более благоприятный и торжественный, чем освящение эстергомской базилики, этого древнего собора вечной истины, христианства и нашей отчизны».
1 мая 1855 года Лист завершил свой труд. На следующий день он написал Вагнеру: «Вчера я, наконец, закончил свою мессу. Не знаю, как она будет звучать, но знаю, что я скорее молился, чем сочинял».
«Торжественная месса для освящения базилики в Эстергоме (Гране)», более известная как «Эстергомская (Гранская) месса», впервые прозвучала 31 августа 1856 года в присутствии императорской семьи и 4000 слушателей.
Все деньги, полученные за это сочинение, Лист пожертвовал на продолжение строительства базилики Святого Иштвана в Липотвароше, как в своё время жертвовал средства на строительство Кёльнского собора.
И в этом поступке весь Лист!
Ференц Лист — Соната для фортепиано си минор S.178
Ференц Лист: музыка позднего периода
Алексей Мельников
Алексей Мельников
S.144/2 Исп.: Михаил Турпанов на антикварном рояле петербургской фабрики C.M. Schröder, конец XIX в.